Рождение в крови

[Totleben]

Уильям Симпсон. «Битва на Чёрной, 16 августа 1855»

Бойня на Чёрной речке подвела итог полевой кампании основных сил русских войск под Севастополем. Нечеловеческая отвага измученных долгим ночным маршем через Кара-Кобинские высоты пехотинцев и артиллеристов, на руках несущих многопудовые орудия через Мокрую Луговину Чёрной речки, разбилась вдребезги об тщательно подготовленные оборонительные позиции союзников на склонах Федюхиных гор. Потери были ужасны.

Со стороны могло показаться, что безумные приказы русских военачальников имели в своей основе стремление косвенным образом показать Государю Императору всё бессилие безнадёжно устаревшей русской военной машины против усиливающейся с каждым днём коалиции европейских государств.
Никто из военных не имел достаточной личной отваги донести этот очевидный факт до жандарма Европы – царя Николая I. Безопаснее для них было сделать это через мясорубку Чернореченского сражения.

Итоги «Чёрной речки» потрясли всех, без исключения.
Притихли батареи с обеих сторон враждующих войск. Тихий траурный звон церковных колоколов сопровождал санитарные транспорты, тянувшиеся от Инкермана к Братскому кладбищу на Северной стороне Севастополя.

Под этот тягостный перезвон в Севастополе произошло рождение будущего великого русского мыслителя и писателя – Льва Николаевича Толстого.
До этих дней все мысли артиллерии поручика Толстого были наполненны рефлексией о собственной никчёмности, карточных проигрышах, ввергнувших его в пучину долгов, из-за чего он и оказался, собственно, на войне; о надеждах разбогатеть, если вдруг Военное Ведомство примет проект изобретённого им, Толстым, полкового денежного ящика; о делах амурных и перспективе удачного брака; и о etc, etc, etc…

Но, наблюдая кровавый абсурд Севастопольской кампании, душа артиллерийского поручика понемногу очищалась от шелухи великосветского быта и к кануну «Чёрной речки» была уже вполне готова к перерождению и выступлению в новой ипостаси.

Лев Толстой сам был поражён произошедшей в нём перемене, и первый звук обновлённой души замаскировал или, если хотите, закамуфлировал под «Глас народа», пустив по рукам сочинённую впопыхах якобы народную, острую и ядовитую, песню на тему бесславного сражения на Чёрной речке.

Песня про сражение на реке Черной 4 августа 1855 г.

Как четвертого числа
Нас нелегкая несла
Горы отбирать.
Барон Вревский генерал
К Горчакову приставал,
Когда подшофе.

«Князь, возьми ты эти горы,
Не входи со мною в ссору,
Не то донесу».

Собирались на советы
Все большие эполеты,
Даже Плац-бек-Кок.

Полицмейстер Плац-бек-Кок
Никак выдумать не мог,
Что ему сказать.

Долго думали, гадали,
Топографы всё писали
На большом листу.

Гладко вписано в бумаге,
Да забыли про овраги,
А по ним ходить…

Выезжали князья, графы,
А за ними топографы
На Большой редут.

Князь сказал: «Ступай, Липранди».
А Липранди: «Нет-с, атанде,
Нет, мол, не пойду.

Туда умного не надо,
Ты пошли туда Реада,
А я посмотрю…»
Вдруг Реад возьми да спросту
И повел нас прямо к мосту:
«Ну-ка, на уру».

Веймарн плакал, умолял,
Чтоб немножко обождал.
«Нет, уж пусть идут».

Генерал же Ушаков,
Тот уж вовсе не таков:
Всё чего-то ждал.

Он и ждал да дожидался,
Пока с духом собирался
Речку перейти.

На уру мы зашумели,
Да резервы не поспели,
Кто-то переврал.

А Белевцев-генерал
Всё лишь знамя потрясал,
Вовсе не к лицу.

На Федюхины высоты
Нас пришло всего три роты,
А пошли полки!..

Наше войско небольшое,
А француза было втрое,
И сикурсу тьма.

Ждали – выйдет с гарнизона
Нам на выручку колонна,
Подали сигнал.

А там Сакен-генерал
Всё акафисты читал
Богородице.

И пришлось нам отступать,
Р….ать же ихню мать,
Кто туда водил.

© Totleben